AURORA PRIZE

Ей тяжело говорить об истории своей семьи: это всегда выводит Арсине из равновесия. Несмотря на присущую ей откровенность и мужество, она не может побороть своего ужаса перед некоторыми эпизодами семейного прошлого, которое не покидает Арсине ни на минуту.

Арсине Ханджян родилась в Ливане. Ее семья переехала в Канаду, когда ей было 17 лет. Она изучала иностранные языки и получила степень магистра политологии в Университете Торонто. Арсине выбрала эту специальность по настоянию матери, но ее страсть к актерскому мастерству, которое она также изучала, привела ее на подмостки любительского театра. Там она встретила своего будущего мужа, режиссера Атома Эгояна.

За годы своей карьеры Арсине не раз появлялась в фильмах Эгояна, а также сотрудничала с братьями Тавиани, Михаэлем Ханеке, Оливье Ассаясом, Фатихом Акином и другими. Она спродюсировала несколько фильмов и стала обладательницей премий «Джини» и «Джемини». В 2002 году Ханджян получила медаль Золотого юбилея королевы Елизаветы II, выпущенную по случаю пятидесятой годовщины восшествия королевы на трон. Медаль вручалась людям, внесшим значительный вклад в развитие Великобритании и стран Содружества. В 2005 году Ханджян удостоили премии «Кристалл», присуждаемой женщинам за творческие успехи в области кино и телевидения.

Но главный подарок, который жизнь сделала Арсине, — это ее сын Аршил. Сейчас он учится в Институте политических исследований (Science Po) в Париже. Кроме того, Аршил — плодовитый автор коротких рассказов.

Тяжелое молчание

Дед Арсине по отцу Мигран Ханджян и ее бабушка Нвард Азнавурян были родом из Тигранакерта (современный Диярбакыр в юго-восточной Турции). Изначально фамилия Миграна была Акопян, но он сменил ее на Ханджян, чтобы его не путали с другим местным жителем, имевшим плохую репутацию. «Мы не знаем, почему он выбрал фамилию Ханджян. Турецкий корень этого имени — «хан», гостиница. Я предполагаю, что у его отца был постоялый двор. Мои дедушка с бабушкой разговаривали на тигранакертском диалекте и очень любили играть в карты. Такими я их и запомнила. Они очень мало говорили о том, что им пришлось пережить. А я их очень мало расспрашивала», — вспоминает Арсине.

В 1915 году Миграну было около 17 лет. Помимо армянского языка, он владел курдским, турецким и французским, и пел в церкви святого Киракоса. Неизвестно, сколько братьев и сестер у него было, но всю его семью убили прямо у него на глазах. Не очень ясно, как ему удалось бежать. «В конце концов его взяли к себе курды, но он не захотел менять веру и скрывать свою национальность. При первой же возможности он бежал, бросив юную курдскую невесту», — рассказывает Арсине.

Рассказывая историю своего деда, Арсине говорит, что не может представить себе ее во всех подробностях, что она просто не готова к такому. Ее глаза наполняются слезами — она как будто перенеслась в прошлое и не может найти дороги назад.

Ей так и не удается закончить рассказ о своем деде и его первой курдской жене, на которой Миграна все же заставили жениться. Вторая жена Миграна Нвард была даже моложе его, но еще до погромов она успела выйти замуж и родить ребенка. Ее мужа забрали в армию, где он погиб. Их сын умер. Нвард встретила Миграна в Алеппо, куда добралась со своими сестрами и братом.

«Я мало что знаю о своей бабушке Нвард. Она не говорила о том, что произошло с ней во время депортации или о своих сестрах и семье. Я ясно помню лишь одну историю. Однажды я села поиграть с ней в карты, и вдруг, ни с того ни с сего, она рассказала мне, как во время марша смерти к ним подошел турецкий солдат и попытался забрать с собой ее младшую сестру. Моя бабушка начала кричать на него по-турецки, хотя и не очень хорошо знала этот язык. Она спрятала сестру в толпе. Рассказывая мне эту историю, она ударяла себя в грудь и повторяла: «Так я спасла мою сестру», а потом расплакалась. Чуть позже бабушка как ни в чем не бывало заметила: «Я это уже пережила», — вспоминает Ханджян. — Лишь спустя годы я поняла, что она спасла свою сестру, но себя ей защитить не удалось».

После встречи в Алеппо в 1920-21 годах Нвард и Мигран, как и многие другие армяне, переехали в Ливан. Там родились их четверо детей — Акоп, Анаид, Арсен и Жан (отец Арсине). Все они говорили, читали и писали по-арабски. Они оставались в Ливане до 1975 года, когда в стране началась гражданская война. Тогда семья Арсине перебралась в Канаду.

«Это была верующая семья, и все дети ходили в церковь. Лишь пять или шесть лет назад мой отец, которому сейчас 86 лет, перестал ходить в церковь в Монреале по состоянию здоровья. Где бы он ни был, он всегда ходил в церковь. У него красивый голос, он мечтал стать оперным певцом. В Ливане, когда ему было 40, он брал уроки оперного пения, чтобы выступать хотя бы на любительском уровне, — говорит Арсине.

«Всю жизнь любовь моего отца к образованию была и его долгом, и его страстью. Он говорил, что продаст последнюю рубашку, лишь бы я окончила университет»

Новая старая семья

Дед Арсине по материнской линии Аристакес Кошкакарян и ее бабушка Алмаст Мурадян встретились в ливанском приюте для армянских сирот, где Алмаст работала уборщицей.
Аристакес потерял во время погромов всю свою семью. При депортации отец Аристакеса без сил упал на землю. В наказание жандарм отрубил ему голову и заставил пятилетнего Аристакеса продолжить путь, неся в руках голову своего отца.

Вместе с другими сиротами Аристакес добрался до Ливана. Когда дело дошло до получения документов, местные чиновники хотели узнать его фамилию, но Аристакес не смог ничего вспомнить. Его спросили, чем занимался его отец, но и это он забыл. Все, что он мог сказать, было слово «кожа». Чиновники предположили, что тот занимался производством кожаной обуви и назвали мальчика Кошкакарян, что по-армянски означает «сапожник».

Аристакес вырос в сиротском приюте. В семнадцать лет он женился на Алмаст. «Юноши дразнили Алмаст. Однажды мой дед нашел ее под кроватью. Он хотел защитить ее от нападок, и потому женился на ней. У них было трое детей — Мари, Забел и Такуи. Спустя две недели после рождения четвертого ребенка Алмаст подхватила воспаление легких и умерла вместе с малышом. Позже Аристакес женился на Адель Каприелян из города Сис», — рассказывает Арсине.

Аристакес пытался воссоздать потерянную семью, называя своих детей именами погибших родных.

Забел – так звали его мать, а имена Мари и Такуи принадлежали сестрам. Он крестил остальных детей от своего второго брака именами отца и братьев — Григор, Ншан, Азатуи и Ардемис. До 1957 года семья жила в Ливане в христианской деревне Бикфая, впоследствии они переехали в Бейрут.

«Моя мать была против того, чтобы я стала актрисой. Она рассчитывала, что я буду служить армянскому народу. Она считала, что, изучая политологию, я смогу инициировать обсуждение определенных вопросов, внести свой вклад в нашу историю. В университете моей специализацией было государственное управление и это сослужило мне добрую службу. Я стала первой, кого приняли на работу в Министерство культуры так быстро после иммиграции. В министерстве я провела девять лет, разрабатывая художественные программы».

Арсине пообещала матери, что отвезет ее в Армению, когда закончит учебу и заработает достаточно денег. Она не успела выполнить это обещание. Ее мать заболела и умерла, однако часть ее праха похоронена теперь на исторической родине.

«В 2010 году я поехала не в Турцию. Я поехала к Арарату». 

«Я убеждена, что Арарат и Турция — это не одно и то же. Я взяла с собой свадебную фотографию бабушки и дедушки из Тигранакерда, фотографию других бабушки и дедушки из Харберда и Эрзурума, а также перчатки моей матери, локон ее волос и фотографию. Я закопала это все на вершине Арарата», — говорит Арсине, не в силах больше сдерживать слезы.

Взаимодополняющие таланты

«Когда я познакомилась с Атомом, я была в самом центре армянской общины Монреаля. Я чувствовала себя армянкой во всех отношениях. Но мое знакомство с Атомом не стало банальным пересечением двух людей армянского присхождения — это была встреча двух творцов. Я верила, как люди верят в чудеса, что у этого молодого человека есть талант и способность оставить свой след в этом мире, — говорит Арсине. — А еще он оказался армянином». С этого момента молодые люди делились друг с другом своим пониманием собственной национальной идентичности, обогащая и дополняя видение другого.

«Чтобы воздать должное моему армянскому наследию, мне пришлось выбраться из закрытого армянского окружения, в котором я выросла. 

Если представить, что армяне находятся внутри круга, как на острове, то я, стоя у края этого круга, смотрела внутрь, а Атом смотрел наружу.

Когда мы встретились, то поменялись местами. Мы поощряли друг друга взглянуть на мир с другой точки зрения», — говорит Арсине.

В 1980-х критики начали высоко оценивать фильмы Атома Эгояна, которые получали награды на различных кинофестивалях. Арсине и Атом впервые побывали в Армении в 1991 году. Это было вскоре после землетрясения и незадолго до получения независимости, и страна переживала нелегкие времена. Фильм Атома «Страховой агент» вошел в конкурс Московского кинофестиваля, и супружеская пара ухватилась за возможность совместить с этим поездку в Ереван.

«Мы сели на самолет в Москве, но вместо того чтобы направиться в Ереван, мы четыре часа кружили над лесом недалеко от аэропорта, а затем совершили аварийную посадку. Мы написали наши завещания — впервые! — и поместили их в мой металлический очечник. Мы решили, что это лучший способ умереть — на пути к Армении. В конце концов другой самолет доставил нас в темный Ереван в 5:30 утра. Так я добралась до Армении, рая на земле, мечты всей жизни моих родителей. Мы пробыли там три дня. В том году фильм Атома получил на Московском кинофестивале главный приз и один миллион рублей, которые мы должны были потратить на съемки фильма в Армении. На следующий год, когда мы посетили Армению для съемок фильма «Календарь», мы провели там десять дней», — вспоминает Арсине.

Канадская пара оставила свой след в кинематографе и стала получать со всего мира приглашения на международные кинофестивали. «Когда в 1980-х и в 1990-х нас звали посетить Стамбульский кинофестиваль, мы благодарили организаторов и писали, что хотели бы приехать, но только в том случае, если организаторы публично признают нашу национальную принадлежность и нашу историю. Конечно, ответа на это мы никогда не получали!», — вспоминает Арсине. Актриса отказывалась посещать Турцию много лет, но все изменил случай с ее сыном Аршилом, которому тогда было 15 лет.

Мы все еще здесь

«Мы с сыном отправились в круиз по Средиземноморью. Расписание предполагало посещение нескольких городов, один из которых был в Турции. Я не хотела сходить там на берег — в моем представлении это была страна боли, преступлений и ненависти. Мы решили не посещать Кушадасы. Однако в день, когда мы встали на якорь, Аршил захотел присоединиться к группе ребят, с которым он познакомился в поездке, и которые не были армянами. Я не смогла отговорить сына и сказала ему: «Ты нарушаешь правило моей жизни. Но я твоя мать и не могу отпустить тебя туда одного». После этого я несколько дней была сама не своя. Важнейший принцип моей жизни был нарушен, — говорит Арсине. — Я растила Аршила не так, как растили меня, но историю он знает хорошо. В тот день он впервые осознал, что у него есть обязательства».

После первого непростого визита Арсине еще несколько раз приглашали в Стамбул, и она принимала участие в публичных мероприятиях, посвященных вопросам идентичности, на которых выступала вместе с правозащитницей и юристом Фетхие Четин, автором книги «Моя бабушка». «Я решила, что 24 апреля, в столетнюю годовщину Геноцида, мне нужно быть в Стамбуле.

Спустя четыре поколения и 100 лет нам нужно было вернуться в Турцию и просто показать, что мы все еще здесь.

Каждый раз, когда я приезжаю туда, я осознаю, что нахожусь на земле моих предков. Это сложно, но с каждым разом становится все проще, потому что мое присутствие там — это способ потребовать признания моей истории и моей идентичности. Возвращаться туда — мое право, основное человеческое право, священное и неотъемлемое», — заявляет Арсине.