Карен Степанян
Карен Ашотович Степанян – крупнейший в России исследователь творчества Достоевского, вице-президент Российского Общества Достоевского, член многочисленных редколлегий и комиссий. Его книги печатаются в США, Франции, Корее, Японии и многих других странах. Но сегодня он говорит не о литературе, а о жизни. А именно – о том, как его семья пережила Геноцид.
Карен Степанян
«Геноцид ведь датируется 1915 годом, но, на самом деле, гонения на армян начались еще раньше. Несмотря на это, моя семья столкнулась с турками только в 1918 году, когда дед и бабка, прихватив своих пятерых детей, бежали из армянского местечка в Грузии под названием Ахалкалаки вглубь страны. На переезде тогда настояла бабушка Юрапер, хотя она до того всегда была спокойной, тихой. Даже ее имя означает «милая, гостеприимная». Вместе с ними бежали еще несколько семей, и в какой-то момент их группа наскочила на турецкий отряд. Их должны были расстрелять, но турецкие солдаты увидели, как много в группе детей, и их пожалели и отпустили. Только одной женщине прострелили руку, потому что она громко ругала мучителей. Потом оказалось, что до того они убили всю ее семью». Это столкновение с турецкими солдатами – единственное в истории его семьи, о котором ему было известно. Но воспоминание о том, как об этой истории рассказывал дед, осталось у ученого навсегда.
Сейчас Карен Ашотович охотно и серьезно говорит о произошедшем, но интерес к истории своей семьи возник у него не сразу.
«Я очень мало поддерживаю отношения с армянской диаспорой, у меня был всего один друг-армянин, но он давно погиб. И раньше, в юности, мне все это было неинтересно, я не слушал рассказы деда, отца и бабушки, ничего не записывал. Подробно я знаю только об этом эпизоде столкновения с турецким отрядом, потому что, когда был молодым, написал о нем рассказ.
Ашот Степанян, отец К. Степаняна
В юности я никогда не думал, с какой силой буду ощущать корни во взрослом возрасте. Они тянут меня к себе неумолимо, из-за этого я снова выучил армянский, освоил древнеармянский. Правда, поговорить на армянском мне, как правило, особо не с кем.
Из-за тех же самых чувств принадлежности я начал вспоминать, что знаю о своей семье, что рассказывали мои родители. Потому что все, что мы можем сделать для всех людей, которые погибли во время тех событий, – это помнить их и говорить о них светло и честно». После памятного эпизода столкновения, по словам Карена Степаняна, почти вся их большая семья собралась эмигрировать в Канаду. Это случилось уже после рождения отца, в 1919 году. Все они должны были уехать и уже даже сели в поезд, но в пути бабушка Юрапер тяжело заболела и ее муж Александр решил остаться с ней и с детьми на небольшой пограничной станции. Потом он еще долгое время искал своих потерянных родственников в Канаде, писал в разные инстанции, но, как говорит Карен Ашотович, «это было в СССР, особо никого не поищешь». Следы уехавших так и не нашлись.
Гаянэ Чеботарян, мать К. Степаняна
Александр и Юрапер Степанян со своими пятью детьми до конца жизни прожили в Ахалкалаки. «У них были такие дети, они их называли «пять бриллиантов», хотя не все они были бриллиантовые. Мой отец, Ашот, сделал военную карьеру, а потом стал заместителем главного редактора газеты в Ереване. Там он встретил мою мать, армянку из Ростова, которая приехала туда вместе со своим научным руководителем, чтобы создать ереванскую консерваторию. У него был старший брат Вильсон, названный по совету знакомых американцев, которые в то время стояли в Ахалкалаки, в честь президента Вудро Вильсона Он стал вторым секретарем горкома, большим человеком. Но еще выше поднялся их брат Цолак, член-корреспондент Академии наук. Он всех в семье поддерживал, всем помогал, особенно непутевому брату Элиасу. Тот был в семье главный шутник и безобразник, моя мама его боялась: он часто заваливался к ней и к отцу подшофе и требовал, что мама бросила папу и ушла к нему. Мама от ужаса пряталась под диван. А еще была тетя Шушаник, что значит «лилия». Она и была как лилия – тихая, очень красивая. И очень рано умерла от воспаления легких.
Все это мелочи, смешные вещи. Кто теперь помнит выпившего Элиаса или как Шушаник приходила к нам в гости? Но они так невероятно важны, эти мелочи. Я как-то подумал: вот, Карен, ты написал 150 книг о литературе, а историю своей семьи так и не записал. И это моя вечная боль.
Не знаю, могу ли я судить о политике и о Геноциде с точки зрения политики. Сам я не политолог, не исследователь, не знаю, кто был прав и виноват. Одно знаю точно: у меня до сих пор сердце болит за всех тех, кто, как моя семья, встретил свой турецкий отряд, но кого так и не отпустили. Должны ли мы осуждать и судить? Тоже не знаю. Одно знаю точно: нужно помнить, причем помнить не только каждое 24 апреля, а всегда. Это точно.
Фото из семейного архива Степанянов
И еще хочу дать совет более молодым армянам, тем, у кого еще живы папа, мама, бабушки и дедушки. Спрашивайте. Смотрите фотографии. И обязательно записывайте, потому что память подведет, а бумага – никогда. Не повторяйте моей ошибки. Я потерял свою семью, и не раз, а много раз, потому что теряю ее каждый раз, когда думаю о том, как мало памяти от них осталось. А вы сохраните память, если только сможете».
Историческая достоверность материала подтверждена Исследовательской группой инициативы 100 LIVES.
Архивное фото Ахалкалаки предоставлено Национальным Архивом Армении.
