AURORA PRIZE

С 1995 по 2007 годы Марк Нишанян преподавал в Колумбийском университете (Нью-Йорк). Его философская концепция близка теориям французского мыслителя Жака Деррида. Сегодня Марк занимает пост главного редактора журнала GAM, созданного им в 1980 году армянского аналитического издания. В нем он опубликовал свое главное исследование об армянских писателях, переживших Геноцид, которые собственным языком описали опыт катастрофы и изгнания. По инициативе Марка также вышла серия совместных исследований, объединяющая критические статьи и переводы современных и новейших философских работ на армянский язык.

Философ работал и над созданием «гуманистической филологии». В одном из ключевых своих трудов («Историографическая перверсия», 2009 г.) он обличает опасные суждения людей, не признающих Геноцид армян, и предупреждает читателя о многочисленных ловушках, поджидающих тех, что внемлет высказываниям нигилистов, пренебрегая памятью о погибших.

Вина выживших   

Семейная колыбель семьи Нишанаянов – древняя Цезария Каппадокийская, или Кайзери. В этом городе в 1900 году родился отец Марка Парсег. Он принадлежал к семейству, в котором из поколения в поколение передавалось мастерство фресковой живописи. В семье рассказывали, что один из предков Парсега расписывал султанский дворец султана Топкапы. В 1915 году двое его братьев отправились служить в оттоманскую армию, один – в качестве врача, второй – фармацевта. Таким образом, семейство избежало депортации и обосновалось в Конье. Сестра Парсега Заруи вышла замуж за армянина из Стамбула по имени Агоп дер Агопян. Позднее он открыл в Париже печатное ателье, ставшее весьма известным среди армянской интеллигенции, проживавшей во французской столице.

«Отец унаследовал свой талант от предков. В 1920 году в возрасте 20 лет он приехал во Францию и начал посещать сельскохозяйственный лицей. У него были прекрасные способности к созданию архитектурных чертежей. Не имея специального образования, он построил несколько домов на севере Парижа», – с любовью рассказывает Марк.

«Отец скончался в 1957 году, когда мне было одиннадцать лет. Я и мой брат остались на воспитании мамы и бабушки». Последняя была родом из Амасьи на севере Анталии, ее звали Перуз Мамурян, в замужестве Епремян. Много лет подряд Марк Нишанян носил на пальце ее обручальное кольцо.

 «Бабушка подарила мне это кольцо в 1977 году, в день, когда ее положили в больницу и она поняла, что не вернется оттуда живой. На нем было выгравировано имя ее мужа».

Перуз вышла замуж за Ованеса Епремяна в 1912 году. С 1900 по 1910 годы Ованес жил в США. В 1915 году семью изгнали из Марзевана в Себастию (современный Сивас).

«У бабушки была сестра по имени Виктория, в семье ее называли Виктор. Во время депортации ей было 16 лет. Ее ждала нередкая для того периода участь: в Сивасе родственники продали девушку местному начальнику – каймакаму -  в обмен на спасение семьи».

Трагический эпизод семейной истории заставляет Марка глубоко задуматься. Это красноречивое свидетельство чувства вины, которое испытывали те, кто выжил. 

«Три года Виктория подвергалась насилию. От каймакама она родила двоих детей. Все это время ее сестра и другие члены семьи жили в хлеву. Это продолжалось вплоть до конца войны в 1918 году. Виктория вместе с матерью бежала в Стамбул. Оттуда ей удалось уехать в США, где по переписке она нашла мужа-армянина».

Эту историю Марк узнал из писем, которыми его бабушка обменивалась с сестрой, когда судьба разбросала их по разные стороны Атлантического океана. Перуз, Ованес и их дочь Сильви вернулись в Марзеван в 1919 году и прожили там два года.

«В июле 1921 года дедушку убили в Марзеване во время налета, которым руководил Топал Осман. Основной мишенью в то время были греки, но попутно убивали и армян», – вспоминает Марк.

«Боевики заперли женщин и детей в церкви, которую собирались сжечь. Родственники дали маме капсулу с цианидом, чтобы она могла умереть без мучений. Однако церковь так и не загорелась, а мать уже проглотила яд. Чтобы не погибнуть, ей нельзя было засыпать, поэтому в течение трех следующих дней ей не давали сомкнуть глаз. Это единственная история, о которой мама могла рассказывать».

Марк несколько секунд молчит, затем продолжает: «В тот день ее жизнь замерла. Она перестала расти и так и осталась маленькой. Еще год семья не могла уехать из Мерзевана. Наконец, в 1922 году они попали в Стамбул, а оттуда перебрались в 1925 году в Алеппо, где жила старшая сестра бабушки. Затем семья переехала во Францию».

К середине 20-х годов французские предприятия начали активно искать в Леванте рабочих для своих заводов. По прибытии во Францию мать и дочь поселились в южной деревне. Прожив какое-то время в Сен-Шамоне, в 1936 году они перебрались в Париж. 

Один язык – одна судьба

«У нас не было книг. Мы брали их у дяди и тети дер Агопян».

Марк начал учить армянский в возрасте, когда дети учатся читать. Он помнит старого преподавателя «с пышной бородой», который вместо того, чтобы давать уроки языка, рассказывал мальчику об армянской истории. Позднее, в возрасте 20 лет, Марк вновь открыл армянский словарь. В то время он был членом европейского объединения армянских студентов, некоторые из них впоследствии стали блестящими представителями армянской диаспоры.

«Некоторые из студентов были родом с Ближнего Востока. Они прекрасно говорили по-армянски. Я подумал: а почему бы мне тоже не попробовать? На то, чтобы научиться писать по-армянски, как они, у меня ушло десять лет».

Нишанян всегда жил в среде диаспоры и создавал свои произведения для нее, однако постепенно начал осознавать, что основные его читатели находятся в Армении. Следующее исследование Марка будет посвящено писателям диаспоры и будет опубликовано в Ереване. В этом исследовании имена забытых писателей будут вновь открыты для  Армении подобно «эху, доносящемуся с другого берега реки». 

Возвращение на родную землю

С 2009 года Марк Нишанян ежегодно приезжает в Стамбул по приглашению Университета Сабанчи, чтобы поделиться своими знаниями и обсудить опыт Геноцида – в частности, сквозь призму армянской литературы. «Когда я получил приглашение приехать в Стамбул с лекциями и семинарами, я согласился без колебаний», – рассказывает философ, который до этого момента ни разу не ступал на землю своих родителей.

 «В первый год у меня были потрясающие студенты, и все они были турками. Им было весьма непросто читать тексты о геноциде армян. Факты с трудом укладывались в их головах, они видели события глазами своих родителей и преподавателей. Те студенты меня просто покорили. После занятий они приходили ко мне в кабинет, рассказывали об их сомнениях и желаниях. Такая реакция с их стороны была для меня абсолютно неожиданной. С большинством из них мы общаемся до сих пор».

Марк ехал в Турцию, полный предубеждений, но обнаружил настоящий гуманизм. 

«Я не просто встретил турок, я познал их человечность. И они сами увидели ее в себе, пообщавшись со мной».