Ваган Егиазарян
Мои предки со стороны матери жили в Османской Турции, в городе Измит, что на берегу Мраморного моря. В тот день, когда началась резня, прадед Григор и его брат Карапет играли на чердаке. Это спасло их от смерти, но не от того, что они увидели: сквозь щели они наблюдали, как в дом ворвались солдаты, как убивали их родителей, бабушку, дедушку. Мальчики боялись выходить на улицу, и только когда после ухода солдат прибежали соседи, они рискнули покинуть свое убежище. Братьев спрятали и заботились о них, пока не выпала возможность морем отправить их в Афины, где в то время было много беженцев-армян, спасавшихся от Геноцида. Какая-то благотворительная организация взяла мальчиков под опеку и записала как Айоцянов, поскольку они не вспомнили даже своей фамилии.
Я не знаю имен и национальностей тех, кто спас моего прадеда и его брата, и не отрицаю того факта, что они могли быть турками. Здесь важно другое: в те дни, когда мир был переполнен злобой, ненавистью и страхом, нашлись люди, которые не испугались. Они протянули руку помощи двум маленьким мальчикам.
Дальше было почти как в кино. Братья выросли, переехали жить в Болгарское Царство, в город Ямбол. Там Григор встретил мою прабабушку Мари Даматян из богатой армянской семьи. Они тоже были беженцами, но до Геноцида долгое время жили в Бандырме, а потом в Стамбуле, где владели несколькими фабриками. Семья Мари успела выехать в Болгарию за несколько дней до начала резни в 1915 году. Другие родственники то ли не успели, то ли не захотели бросать имущество, то ли не особо верили в грозящую им опасность, а потому остались. Многие из них были убиты у себя дома, остальных подвергли так называемой «мирной депортации» – отправили в пустыни Месопотамии пешком, без еды и без воды. Среди них была двоюродная сестра моей прабабушки – Лусабер, очень красивая девушка.
Большинство «мирно депортированных» умерли в дороге
Лусабер же дошла до современного северного Ирака. Там во время одной из стоянок неподалеку от города Сулеймания солдаты-охранники продали ее, в прямом смысле этого слова, одному арабу. Дальше ее следы теряются. А буквально через несколько дней практически всех, кто шел в этом караване, солдаты перебили.
Семья Мари вывезла с собой кое-какие сбережения, на которые впоследствии они открыли сеть парикмахерских и жили вполне безбедно. Во многом именно поэтому Акоп и Тагуи долго не соглашались отдавать дочь за прадеда, ведь он был беден. Но в то время в Ямболе был не особо богатый выбор женихов, тем более что родители хотели выдать Мари замуж только за армянина. В конце концов Григор и Мари все-таки поженились. Они активно участвовали в работе комитета помощи Армении, воевали против фашистов в составе партизанского отряда во время Второй мировой войны, а в 1946 году переехали в Советскую Армению – на свою историческую родину.
Как-то на международном военно-музыкальном фестивале «Спасская башня» я сопровождал делегацию из Армении, и мне удалось пообщаться с турками из изниковского оркестра «Мехтер» и небольшого ансамбля танцоров. Разговор зашел о предках.
Я рассказал, что мои прадед с прабабушкой из Османской Турции
«Они жили там до Геноцида армян», – заметил я и сделал паузу, дожидаясь пока один из музыкантов, взявший на себя роль переводчика, переведет мои слова, однако тот заявил, что не знает, как на турецком сказать «геноцид». Я немного знал турецкий язык – спасибо университету, – потому подсказал ему слово «soykırım». Я несколько раз повторил его, так что неудобную тему нашей беседы скрыть было уже невозможно.
Тогда я рассказал музыкантам про Григора, Карапета и Мари. После этого некоторые турки перестали со мной общаться. Но среди них были и такие, кто стал дружелюбнее и общительнее, они сопереживали и, судя по глазам, сожалели о содеянном их предками преступлении. И вот это меня по-настоящему обрадовало.
Историческая достоверность материала подтверждена Исследовательской группой инициативы 100 LIVES.
