AURORA PRIZE

Я родилась в Баку. Но не находилась там постоянно: мы жили в Ереване, а в Баку ездили на каникулы. У меня остались только теплые воспоминания об этом городе: море, солнце, любимые дедушка и бабушка, к которым я приезжала на лето. Мое счастливое детство было связано именно с Баку. Но это был довольно короткий период в моей жизни.

Когда начались известные события, мы перестали туда ездить.

Казалось, что Баку –  интернациональный город. Но на самом деле, напряжение там чувствовалось всегда. Будучи ребенком, я многого не понимала,  но чувствовала, что это чужая территория. К примеру, детьми мы всегда играли в армянском дворе. Нам не разрешали ходить в мусульманские дворы, а если, заигравшись, мы там оказывались, то дедушка сперва ругал меня, а потом расспрашивал, не обижал ли меня кто-нибудь. Мне его поведение было непонятным.

В детстве мысль о том, что мне нельзя находиться в мусульманской среде,  сидела во мне, застряв на каком-то подсознательном уровне. Мне сейчас об этом грустно говорить. Я бы хотела, чтобы люди жили в любви и не делили мир на своих и чужих по вероисповеданию. Я считаю, что это чудовищно. Религия должна объединять людей, однако последние все войны происходят именно на религиозной почве.

Я переехала из Еревана в Москву, когда мне было 17 лет. Но главный период моей жизни связан именно с Ереваном, потому что я считаю, что сам важный период в жизни человека – это  его детство. Во мне очень много детства.

Иногда мне кажется, что ничего другого, кроме детства, и нет.

Когда я заканчивала школу, был самый пик распада Советского союза. В тот момент начались процессы роста самосознания маленьких государств. Выражалось это, в первую очередь, в стремительном отказе от русского языка и переходе на национальные. Школы и вузы резко переключились на армянский язык, закрывались русские школы, а в общественных местах не разрешали говорить по-русски. 

Когда я в автобусе обращалась к кому-нибудь по-русски, взрослые люди делали мне замечания. Это закончилось тем, что мамы моих подруг запретили своим дочерям ходить со мной по улицам, ведь их могли обидеть. Как мать, я могу их понять. Но в моей семье было принято говорить на русском языке, поскольку моя мама – бакинская армянка. Я тогда поняла, что не могу поступить на режиссерский факультет и создавать сценарии на армянском языке. Хотя и разговариваю по-армянски. Поэтому Москва, ВГИК были для меня самым логичным путем.

Однажды мне в руки попали мемуары дедушки моего мужа, описывающие страшные события Геноцида, которые он пережил еще ребенком. Они меня так потрясли, что я решила обязательно их издать. На процесс подготовки книги ушло несколько лет. У меня не было опыта  в книгоиздательстве. Я не понимала, как это сложно. Мне приходилось кропотливо и ответственно работать с картографами, редакторами, советоваться с родственниками мужа.

Мой муж даже не знал о том, что я уже несколько лет работаю над книгой «Вниз по Ефрату на плотах». Она была выпущена ко дню его рождения. Книга нигде не продается, это подарочное издание со скромным тиражом (несколько сотен экземпляров). Сейчас, насколько мне известно, она переводится на английский язык.

Надо сказать, что это очень сильная книга. Ее написал дед моего мужа, когда ему было восемьдесят лет. Он с абсолютно ясным сознанием описал все то, что происходило с ним во времена, когда он был маленьким ребенком.

Дедушка молчал десятки лет. А потом взял и написал мемуары – прямо перед своей смертью.

Я думаю, что особая ценность книги в том, что автор написал ее уже в зрелом возрасте. Она очень умная. Помимо того, что создатель книги рассказывает личную историю, произошедшую с ним в детстве, он параллельно описывает исторические события, на фоне которых развивалась его судьба. Главное герои произведения – маленький мальчик и его сестра. Автор показывает историю бегства и спасения двух детей. Объясняет, почему это происходит, какие исторические события развиваются в мире, как политика влияет на жизнь этих двух ребят.

Я не знаю другой книги, которая произвела бы на меня такое же сильное  впечатление. Дело не в том, что это мемуары из семейного  архива. Как раз наоборот. Я сомневалась, думала, что столкнусь с графоманскими записями, но в итоге была потрясена литературным и историческим  уровнем материала.

Геноцид – это ад на земле. Меня до сих пор поражает близость этого события. Когда ты читаешь книги или какие-то материалы про Геноцид, тебе кажется, что эти события происходили давно: в  каменном веке, где люди ведут себя как звери. Сегодня мы научились вести цивилизованные диалоги, владеем гаджетами и языками, но сто лет в плане истории – это ничто.

Геноцид – война, которая превращает человека в зверя, – был вчера. И может повториться в любую секунду. Сегодня это почему-то очень остро ощущается. Страшные ролики в YouTube с сегодняшних войн – яркое тому подтверждение.

Единственное, что можно сделать – это говорить о Геноциде, передавать знания о нем. Чтобы предотвратить подобные события, нужно образовывать людей. Культурный, начитанный человек, с развитой исторической памятью имеет меньше шансов совершить подобные злодеяния.

Одна известная турецкая писательница написала книгу про Геноцид. Меня впечатлила судьба этой женщины. Многие годы она работала адвокатом, яростно отрицала факт Геноцида армян. У нее была активная социальная позиция – неприятие Геноцида. Однако в какой-то момент ее умирающая мать призналась, что она армянка, спасшаяся от турков. Эта информация перевернула всю ее жизнь. Она полностью изменила свою позицию по вопросу Геноцида армян и написала очень интересную  и личную книгу.

Мы ездили к ней в Стамбул на предмет экранизации ее романа. К ней выстроилась очередь из режиссеров, но  она посмотрела мою «Русалку», которая ей очень понравилась и решила, что фильм должен снять армянский режиссер. Мы общались, но в итоге проект так и не состоялся. 

В семье я первый режиссер. Сфера деятельности моих родителей никак не связана с творчеством.

Режиссурой я занималась с маленьких лет: ставила в детском саду и школе спектакли. Все вокруг говорили, что я вырасту и стану режиссером. Я тогда даже не понимала, что значит быть режиссером. Просто мне нравилось придумывать и рассказывать истории. Я до сих пор этим занимаюсь.

Мое желание стать режиссером было естественным позывом. Это нетипично. Обычно в кино приходят люди, уже разочаровавшиеся в других профессиях, попробовавшие многое другое и почему-то решившие, что им интересна режиссура. Понять в семнадцать лет, что ты режиссер, довольно сложно.

В моем детстве по армянскому телевидению показывали удивительные фильмы. Работало всего два канала. И на одном из них демонстрировали Бергмана, Тарковского, Феллини, Формана. По-видимому, там сидели фанаты кино, которые каждый вечер ставили фильмы этих режиссеров (раньше не было проблем с авторскими правами, об этом никто не задумывался). Когда я поступила во ВГИК, неожиданно выяснилось, что все эти фильмы – классика мирового кинематографа.  Мои однокурсники видели их впервые (нам показывали фильмы на большом экране). А для меня это были фильмы из детства, которые я пересматривала по несколько раз.

Когда я переехала в Москву, я быстро окунулась в творческую жизнь ВГИКа. Она меня буквально поглотила. У меня не было свободного времени и возможности скучать по прежней ереванской жизни. Вообще, я занимаюсь необычном делом. Кино – это параллельная жизнь. Тебе приходится  жить в придуманных историях. Ты живешь в реальности и воспринимаешь эту реальность, как материал для кино. Иногда я задумываюсь над тем, как живут люди в обычной жизни, без мира иллюзий, и не понимаю.

У всех есть мир иллюзий, просто у каждого он свой. У меня это кино.

Мой дом там, где мой ребенок. Я это ощущаю в связи с частыми поездками. Я скучаю не по городу, а по тому месту, где в тот или иной момент находится моя дочь.

Если бы мне нужно было продать иностранцу путевку в Армению, то я бы сказала, что это маленькая, гордая, поэтичная, мудрая, грустная, красивая, как девушка, страна. Судьба все время испытывает армянский народ на стойкость. Но он с достоинством проходит через все испытания, даже будучи в тяжелой географической ситуации.

Если закрыть глаза и представить себе, как могла бы выглядеть Армения в каком-нибудь прекрасном фантастическом будущем, то она должна быть похожа, к примеру, на Монако: маленькая, процветающая, красивая страна..

Люди бегут от плохой жизни, потому что она у них одна, эта жизнь. Всем хочется какого-то благополучного бытия – бесплатной медицины, страховки, коттеджа… Как только уровень жизни в Армении поднимется, люди вернутся домой. Ведь они очень сильно скучают по своей земле.

Считаю ли я себя патриотом? Мне кажется, с таких слов начинаются войны. 

Я стараюсь избегать пафосных заявлений. Любовь к родине познается в деле, когда человек делает то, что должен, то, что может, пытаясь как-то понять свое предназначение.

Армяне очень часто гордятся, тем, что они армяне. Как можно гордиться тем, что от тебя не зависит?! Это просто данность. Мне кажется, надо гордиться своими поступками. Пользы и оснований для общей гордости будет больше, если армяне начнут что-то делать, а не только говорить.