«Надо выйти из армянского гетто»
Имя Клода Мутафяна, историка, специалиста по армянскому Средневековью, неотделимо от эпохи древнего царства Киликийской Армении. В сентябре Мутафян приедет в Россию, чтобы принять участие в научной конференции «Армянская диаспора и армяно-российские отношения: история и современность», которая пройдет в МГУ им. Ломоносова 14 и 15 сентября в рамках сотрудничества исторического факультета МГУ и лаборатории истории диаспор истфака МГУ с Фондом развития и поддержки арменоведческих исследований «АНИВ». Мы поговорили с Клодом Мутафяном об армянском наследии и армянских сокровищах, выставленных в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге.
Автор: Тигран Егавян
ТЕ: В чем заключается особенность армянской коллекции в Эрмитаже? Откуда прибыло большинство экспонатов?
Происхождение этих предметов весьма разнообразно. Например, в коллекции представлено освященное евангелие, списанное в Генуе в 1330-е годы. Советская Республика Армения в свое время подарила его Эрмитажу. Стоит также отметить пару деревянных дверей из армянского монастыря, находившегося в Крыму. Надписи на них относятся к XIV веку.
Кроме того, армянская коллекция включает в себя печати, среди которых есть две абсолютно уникальные: одна принадлежала князю династии Рубенидов Торосу II (XII в.), на второй по-гречески написано имя императрицы Марии Палеолог. Она была сестрой царя Киликии Хетума II и супругой наследника византийского трона. Эти печати я привозил в Сорбонну в 1993 году, а генуэзское евангелие – в Ватикан в 1999 году.
Однако самая важная вещь в армянском собрании Эрмитажа – это серебряный ковчежец из Скевры, в котором сохранились святые мощи. Он был создан в 1292 году. В том году под напором мамлюков пала крепость Ромкла, опора католикосата Киликии. Скевра был одним из самых важных монастырей армянского королевства Киликии. На верхней стороне можно прочитать длинную надпись, своего рода стихотворение, оплакивающее падение Ромклы. Этот потрясающий образец был найден в Италии в XIX веке, его приобрел один русский граф. Когда он скончался, Эрмитаж выкупил всю его коллекцию и ковчежец в том числе. Долгое время эти объекты лежали в запасниках, большинство из них не выставлялось в музее. К счастью, вот уже с десяток лет в Эрмитаже действует отдельный зал, в котором собраны предметы армянского искусства.
ТЕ: Как развивалось арменоведение в царской, а затем в советской России? Каково его происхождение?
КМ: Надо признать, что при СССР арменоведение развивалось достаточно активно. Можно назвать имена больших ученых, в первую очередь – современного директора Эрмитажа Михаила Пиотровского и его отца Бориса, под руководством которого в Армении производились археологические раскопки.
Интерес к истории Армении зародился после того, как в начале XIX века Россия завоевала Южный Кавказ. Перед русскими предстала армянская архитектура, руины памятников. Роль пионера арменоведения сыграл Николас Мар в Ани. Помимо русских, большую работу проделали армяне, жившие в России. Самым известным среди них был петербургский ученый Карен Юзбашян: он совершил огромный труд по переводу трудов армянских историков на русский язык. Еще одним доказательством интереса к Армении стала работа Лазаревского института, в котором активно преподавался армянский язык, а сам институт стал штаб-квартирой посольства Армении в Москве.
Во время правления Екатерины II армяне нередко перемещались на окраины империи по военным соображениям. Эта идея принадлежала Овсепу Аргутяну, прелату армян в России – именно он посоветовал перевезти крымских армян ближе к границам. Так в Бессарабии было основано два города: Нор-Нахичеван и Григориополь. Последний располагался в современной Молдавии. Эти события также отражены на Ахпатском ковчежце, который находится в Музее национальной истории Армении в Ереване.
ТЕ: В течение полутора лет мы открыли миру целый пласт армянской истории благодаря сбору личных и анонимных свидетельств. Что вы думаете как историк об инициативах 100 LIVES и Aurora Prize?
Ваша работа очень важна. Я всегда принципиально поддерживал идею того, что нам необходимо выйти из армянского гетто и обратиться к не-армянам. Я постоянно пытаюсь так поступать. Но это не мешает мне уделять должное внимание юному поколению. Часто я читаю лекции в армянских школах. Детям нужно рассказывать истории, и сегодня моя задача упрощается благодаря новым технологиям, которые помогают проиллюстрировать материал. Всякий раз на таких занятиях я по мере возможного стараюсь сделать так, чтобы ученики посмотрели на события не только с армянской точки зрения, даже если самим армянам, не так-то хорошо знающим свою историю, это покажется бесполезным.
К слову, интересно отметить, что вплоть до конца XX века выпускники кафедры арменоведения парижского Института восточных языков (Langues’O) практически без исключений не были армянами (Жорж Дюмезиль, Антуан Мейе, Жан-Пьер Маэ, Фредерик Фейдит и др.). И это отлично. В XIX веке один из самых крупных арменологов, француз Филипп Броссе, работал в Санкт-Петербурге с другими ведущими специалистами своего времени – Шарлем-Виктором Ланглуа и Жаком Дюлорье.
