AURORA PRIZE

Я тбилисский армянин, а армянин – это данность. С этим ты родился, с этим живешь и с этим уйдешь. Я не про графу в советском паспорте. Естественно, любое место проживания откладывает отпечаток, но сама суть не меняется. Глубже изучая вопрос происхождения, начинаешь ощущать себя частью целого, маленькой песчинкой. Все армяне узнаваемы везде, и тбилисские тоже.
 

Тбилиси – мой родной город, но при этом я не забываю, что я армянин

Мои дед и прадед родились и выросли в Тифлисе, бабушка родом из Кахетии. Исторически так сложилось, что в Тбилиси к началу XX века – еще до Геноцида – жило много армян. Тбилиси был торговым, культурным и политическим центром. В нем, как в большой плавильне, варилось очень много всего. Армяне – торговые, предприимчивые люди – тяготели к городским поселениям. Тифлис стал для них удобным местом, где можно было жить, торговать, заниматься ремеслами.

Моей семьи Геноцид коснулся не прямо, но ощутимо, если так можно сказать. В Тифлисе мои предки владели большим домом, семья была небедной. В 1915 году четыре семьи, которые бежали из города Муша, поселились у нас в доме. Потомки двух из них до сих пор живут там. Я помню рассказы их уже взрослых детей о том, какой это был ужас. Как убегали, побросав все: дома, хозяйство, мирную жизнь... Мой дед их приютил. 

Кстати, потом, когда была национализация имущества и дом перешел во владение к государству, эти беженцы пришли к моему деду и сказали: «Как же так получается, мы здесь жили-жили, а сейчас с нас требуют деньги за то, что мы здесь живем!» У деда-то они жили просто так.

Армения и Грузия близки не только территориально, но и по духу, по вере, поэтому взаимопроникновение культур неизбежно. 
 

Главные традиции – язык и церковь

С армянским языком у меня неважно – мой отец заканчивал еще армянскую школу, а я вот учился в русской. Зато крестили меня в армянско-григорианской церкви Сурб Геворг.

Отношения между грузинами и армянами разные. Мне повезло – в моем кругу они были только дружескими и близкими, честно, других не знал. Единственный момент, когда мне приходилось выбирать – это на футбольных матчах между тбилисским «Динамо» и ереванским «Араратом», которые проводились два раза в год. Противостояние команд было достаточно острым.

Мой отец всегда болел за ереванскую команду – кстати, тоже ощущение принадлежности к нации – и я, соответственно, тоже болел за «Арарат». Но в тех случаях, когда тбилисское «Динамо» играло с кем-то другим – тогда я болел за грузин. Два матча в году заставляли меня делать выбор. В остальное время я болел за обе команды.

Свою принадлежность к армянскому народу и к происходящему в Армении я чувствую довольно сильно. У меня там жил дядя, брат, а сейчас живут мои племянники, с которыми я общаюсь. Я считаю себя армянином родом из Грузии, проживающим в данный момент в Москве. Все вместе это создает весьма своеобразную смесь.
 

Все, что мы делаем хорошего, все идет на благо, в общую копилку

В Москве все как-то проще. На фоне массового скопления народов на первый план выдвигаются не национальные признаки, а другие качества – профессиональные и творческие. Большинство моих друзей переехали из Тбилиси в Москву, и мы по-прежнему продолжаем тесно общаться, но назвать нас частью диаспоры сложно. На мой взгляд, отрицательная сторона диаспор – это оторванность людей от своей исторической родины, от своих корней. Но в чем-то есть и плюсы: каждый армянин – посол своей нации по всему миру. Приобретая черты тех мест, где они живут, они не только не теряют своих национальных черт, но и обогащают те районы, куда они попадают. Да и праздников становится больше – празднуют свои, армянские, и местные.

Мои две дочки, наверное, чувствуют себя москвичками, но помнят, что они армянки. У меня есть довольно простой тест. Если ты непроизвольно находишь интерес в чем-то армянском, просто поймал себя на мысли, что внимательнее на это смотришь, что взгляд задержался чуть дольше, чем обычно – все, значит, ты армянин!

Я часто испытываю гордость за то, что я армянин. К счастью, у нас есть масса достойных поводов для этого. Армяне не те люди, которые могут затеряться – пусть это и звучит нескромно.
 

В любой области, если пошерстить, обязательно найдется человек с армянскими корнями

Может быть, именно это и позволило нам сохраниться и выжить в кровавые годы истории нашего народа.

Трагедия Геноцида не оставила никого в стороне. О ней надо знать и помнить всегда – это долг каждого армянина. Но наша Земля – небольшое место для проживания. И никто – ни мы, ни турки – на другую планету не переселится. По крайней мере, в ближайшие сто лет. Поэтому надо как-то учиться жить рядом, несмотря на то, что в истории были такие трагедии.

Надо найти в себе мужество и объяснить себе, как это могло произойти. Это касается не только армян и турок. Мне кажется, всем иногда не хватает именно желания понять произошедшее, чтобы видеть, куда двигаться дальше. А строить новые берлинские стены – самый простой способ перестать быть людьми.

Армения проявляется на многих моих картинах. Древняя и средневековая архитектура, идеальные формы в сочетании с потрясающей природой и армянским темпераментом присутствуют почти во всех работах. Необязательно что-то конкретное, просто ощущения, которые хочется передать зрителю.

Я решил, что буду художником, где-то во втором классе – педагог по рисованию Яков Оганезович Кожянц, взглянув на мои детские рисунки, сказал: «С тобой все понятно, ты будешь художником». Наверное, этот эпизод в чем-то и определил мои стремления, когда я решился пойти по этой дороге.

Учился и работал я в Тбилиси. Прежде чем стать профессиональным художником, был строителем и архитектором. В основном занимался вещами, которые связаны с художественной частью – барельефами, картушами, витражами. Достаточно близко к тому, чтобы все равно в глубине души считать себя свободным творцом. Потом стал рисовать для молодежной газеты.

Когда начались перемены, многие журналисты стали переезжать из Тбилиси работать в Москву. Некоторые из них – мои друзья – в «Комсомольскую правду», а потом – в «Новую газету». Они и позвали меня в редакцию. Честно говоря, не думал, что это затянется на такой большой срок. Но незаметно прошло почти двадцать лет. Надеюсь, получается неплохо. В прошлом году Союз журналистов России вручил мне «Золотое перо» и сформулировал то, чем я занимаюсь в «Новой газете», назвав это изопублицистикой. Пожалуй, это самое точное определение.
 

Моя живопись и рисунки в газете скорее дополняют друг друга

Чувствуешь себя целее, когда можешь заниматься творчеством в разных выражениях. Я бы и скульптурой с удовольствием занимался. Но это требует значительно больше сил и времени, которого у меня недостаточно.

В газете к готовым текстам за довольно короткое время мне надо успеть нарисовать иллюстрацию. Что? Не знаю! Задумываться о том, что надо делать и как – на это времени точно не хватит. Состояние необъяснимое и волнующее. Может, это и есть вдохновение. Самое главное – не мешать этому процессу, и он наверняка к чему-то приведет. А что получится – оценивать уже не мне.